Царь Давид, Псалмопевец

Когда бедняк дед Матвейко отправился по дороге на тот свет, он в начале остановился на распутье, где было много путников вроде него.

– Бог в помощь! – поздоровался он с ними и, не долго думая, спросил:

– Эй, мужички, где тут дорога в ад?

Все посмотрели на него с изумленьем.

– В огонь-то, в огонь по какой дороге идти? – пояснил громко дед Матвейко.

Ему показали дорогу и он зашагал по ней.

– Меня наверняка туда отправят, – размышлял он, – так я вовремя и приду… Куда мне в рай, голодранцу этакому… рай для господ… С этакими лохмотьями и потрескавшимися руками кто ж меня туда пустит! Восемьдесят лет мучился и страдал как собака, так сейчас, что ли, на хорошее житье попаду? Верно, старался по Божьей правде жить, да ведь кому до этого дело. Такими как я, что ли, будет Господь заниматься? Мы еще с рождения у черта записаны… Был бы я хотя бы праведником, так ведь пил! Пил! С горя пил, правда, но все же пил! Нет в жизни счастья, думаю, – пей!.. Пей, а там будь, что будет!.. Вот и вымостил себе прямую дорожку в ад. Теперь туда и иду. Уж если топиться, так топиться – в море, а не в луже.

Немало отшагал так дед Матвейко, углубившись в свои мысли, как вдруг какой-то ангел дернул его за плечо:

– Стой, дедушка, ты куда идешь?..

– Да вот, видишь, в огонь…

– В огонь? Ты не туда идешь, дедушка!

– Как не туда? Туда, сынок, туда. Ты не смотри, что я прост, знаю я, что к чему.

– Да ведь ты в рай записан, дедушка!

– Слышь, паренек, – рассердился дед, – иди-ка ты себе по дороге, стыдно над стариками смеяться…

Ангел, поняв, что добром не получится, обнял крепко старика и полетел с ним высоко в светлые небесные пространства, где сладостно пахло ладаном и реяло множество светлых ангелов, восклицавших “Свят, Свят, Свят“ так дивно, что голова кружилась.

– Ты куда это меня несешь, паренек, тебя начальство не похвалит за это! Не видишь, что ли, что от меня водкой пахнет? – вопит дед Матвейко и хочет вырваться, но ангел еще крепче прижимает его к себе и возносит все выше в светлые просторы – прямо к воротам рая.

Райские ворота были сделаны из золота и самоцветов и светились ярче солнца. Перед ними ждал святой Петр с серебряным ключом в руках и большой книгой под мышкою.

– Из какой деревни? – вопросил он деда Матвейку и стал листать книгу.

Деду Матвейке некуда деваться. Покряхтел, покряхтел, да и открыл рот:

– Из Подуевки я…

– Из По?..

– Из Подуевки! – крикнул громче дед Матвейко, решив, что святой Петр не слышит.

– По… По… По… – листал книгу святой Петр. – Подуевка… Входи, – праведен.

– Не может быть!.. Ты, святой Петр, ошибся, видно!

– Как так ошибся? Это тебе не пирог с капустой, а книга, пронумерованная и подпечатанная Божьей рукою, – рассердился святой Петр…

– Ну раз так, ладно! Только потом смотрите не раскайтесь, – ответил дед Матвейко.

– Почему?

– Да пойми ты, человек, я много выпивал и не могу быть праведным.

– Много выпивал, но и много горевал, прощается тебе, – ответил святой Петр и отворил райские ворота.

– Слышь, святой Петр, мне бы и ослика моего сюда, – спохватился дед Матвейко, но ангел уже втолкнул его в рай и он, изумленный и потрясенный, не успел докончить слова.

…Войдя в рай, дед Матвейко вспомнил о своей старухе, оставившей задолго до него грешную землю.

– Раз сюда пустили даже такого как я, который пил и жену колотил, то она-то здесь должна быть в самой середке. Она была кроткая как божья коровка, все прощала… Эх, куда бы я был без нее?

И он обратился к одному ангелочку:

– Слышь, летунчик, есть тут такая баба Матвеица, – Треной ее зовут?

– Из какой деревни?

– Из Подуевки…

– Есть, есть, – сказал ангелочек и повел старика по раю.

– Ну, диковины, ну, чудеса! – ахал дед Матвейко при виде тех славных райских красот, которые только праведники узрят.

– А поп Николай тоже здесь? – стал он расспрашивать ангелочка.

– Кто?

– Поп Николай из малой церкви, который давал нам деньги с процентами… Стыдно мне перед ним. Был у меня к нему долг, а он взял и помер, и долг тоже вместе с ним.

– Поп Николай в огне, дедушка.

– Да ты что!

– Честное слово!

– Да ведь он был поп, священник значит!

– Все равно… Здесь никому не дают поблажки – каждому по делам его. Хоть и поп был, да грешил. Даже сам архиерей, хоть он и архиерей, а тоже в огне.

– Да ты что!

– И он наказан, дедушка… Хоть и архиерей был, но саном своим гордился и только вельмож считал за людей, а на бедных вообще и не смотрел, брезговал ими; милостыню если и давал им, то с презреньем, стараясь поскорей отделаться от них. Одевался богато и объедался что ни день, а людей воздерживаться учил… Это разве не грех?

Дед Матвейко потер рукой лоб и сказал:

– Да знаю я разве, грех это, не грех… Мы люди неученые, не понимаем. – Пошли лучше в кабак, выпьем по рюмочке, а то уж глотка, знаешь, горит как горячие уголья.

- Здесь, дедушка, кабаков нету!

– Врешь!

– Вот те крест, нету!

– Ну, вы тут простаки, я вижу! Да разве можно, чтоб при такой красоте да не было кабаков! А где ж тогда человеку отдохнуть, выпить по рюмочке, подкрепиться? Вот я, скажем, аж с земли пришел, уморился… Там поп говорил нам, что в раю есть все, что захочешь, а оно вот как… Лучше бы я в ад пошел. Там кабаки есть?

– Есть.

– Так отведи меня туда, милок, зачем мне вся эта здешняя красота, если нету ни капли водки! В аду, правда, плохо, да я уже ученый: помучаюсь, помучаюсь, да и выпью в добрый час – и полегчает!

– Нельзя, дедушка!

– Эх! – вздохнул старик, – да это на тюрьму похоже! Чтоб нельзя было пойти, куда захочешь!

– Привыкнешь, дедушка! – попробовал утешить его ангелочек.

– Да что ж это, и здесь, выходит, привыкать надо? – вздохнул дед Матвейко и начал хитрить:

– Слышь, милок, – сказал он ангелочку, – вы бы тут кабак открыли. Нельзя без кабака! Ты подумай: придет, скажем, сборщик податей – куда его?

– Нету здесь податей, дедушка!

– Врешь!

– Ей-Богу, нету!

– Ой, святая матушка Богородица, да тут и вправду хорошее житье! – завопил от радости дед Матвейко и, перекрестившись, продолжил:

– Вот это-то больше всего мне у вас нравится.

И пошел искать свою старуху.

Источник